Русская философия - экзистенциализм. Контрольная работа: Экзистенциалистские идеи в русской философии Экзистенциальный русский писатель

Николая Александровича Бердяева (1874-1948) по праву можно считать вторым, после Владимира Соловьёва, систематиком русской философии. Он эволюционировал в своих философских симпатиях от марксизма к религиозному экзистенциализму. Ему принадлежат работы «Смысл творчества», «Смысл истории», «О назначении человека», «Судьба человека в современном мире», «Дух и реальность», «Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого», «Самопознание» и др.

Две книги Бердяева – «Философия свободы» (1911) и «Смысл творчества» (1916) – символически обозначили духовный выбор философа. Ключевая роль этих идей – свободы и творчества – в философском миросозерцании Бердяева определилась уже в годы, предшествовавшие Октябрьскому перевороту 1917 г. Творчество Бердяева делится на два периода: российский и зарубежный. Первый, российский период деятельности философа, характеризуется работой по пропаганде марксизма, а в начале века - активным участием в работе Религиозно-философского собрания в Санкт-Петербурге. Уже в десятых годах ХХ в. появляются первые труды, свидетельствующие о переходе Бердяева на позиции экзистенциализма. После высылки из России в 1922 году, Бердяев пишет ряд трудов, сделавших его известным.

Объектом пристального внимания русского мыслителя был человек. Но его волновала не столько трагедия человеческого существования, сколько свобода творчества человека, его способность к проектированию и самопроектированию. Человек - микрокосм, малое подобие вселенной, путем непосредственной интуиции схватывающий бытие. Поэтому человек есть и макрокосм. В нем дана разгадка тайны бытия, в нем есть все от камня до божества.

Человек может прорваться через природную и социальную необходимость к универсальному бытию. Так как он создан по образу и подобию божества, поэтому является творцом. Смысл его жизни - творить новое в мире. Творчество - это эманация (истечение, проявление) свободы. Творчество человека - это продолжающееся вместе с Богом творение. А творчество возможно только при допущении свободы, не детерминированной бытием и не выводимой из бытия. Философия Бердяева - это оправдание человека в творчестве и через творчество.

С точки зрения Бердяева, личность это понятие религиозного сознания, и, следовательно, мы в состоянии постичь проявление человеческой сущности, её специфику лишь посредством ей отношения к Богу. Мыслитель полагал, что есть два пути самореализации личности: первый – «объективация» или принятие «общеобязательных форм жизни», второй предполагает непринятие их, «жизнь в свободе». Объективация связана с «антиперсоналистичностью», так как она обезличивает человека, создает психологию раба, лишает его свободы. Личность одарена огромной творческой мощью и в то же время стеснена неотвратимой и роковой объективацией

Философию Бердяева считают экзистенциально заострённой из-за того, что главной её проблемой он объявил выяснение смысла бытия в перспективе человеческого существования. Мир имеет смысл лишь постольку, поскольку есть человек. Главная экзистенциальная категория у Бердяева - свобода, которую он понимает достаточно оригинально. Свобода имеет вне-бытийную природу: она существовала ещё до самого бытия, до Бога, вообще - до разделения мира на определённости. Бердяев различал три вида свободы:

Первичную иррациональную свободу, то есть чистую произвольность;
- рациональную свободу, то есть исполнение морального долга;
- свободу в Боге.

Свобода – это то, что в конечном счете, на онтологическом уровне определяет содержание «царства духа», смысл его противостояния «царству природы». Фундаментальной установкой духа является объективация - одна из центральных категорий философии Бердяева. Объективация - это отчуждение духа от самого себя, «выбрасывание» его вовне, в мир пространственно-временной и причинной детерминации. Объективация - это характеристика духа в его падшем состоянии. Признаки мира объективации по Бердяеву:

Отчуждённость субъекта от объекта;

Растворение индивидуального, личного, в общем, универсальном;

Господство необходимости, внешней детерминации, подавление свободы;

- «усреднение» человека, приспособление его к конкретности мира, к истории.

Н.А. Бердяев называл себя «философом свободы». И если говорить о соотношении свободы и творчества в его метафизике, то приоритет здесь принадлежит именно свободе. Свобода – можно сказать, не только его основная, но и единственная философская идея, – единственная в том смысле, что все прочие понятия, символы, идеи философского языка Бердяева не просто ей «подчинены», но к ней сводимы. Свобода признается им фундаментальной онтологической реальностью, куда надо стремиться уйти из нашего мира, мира «мнимостей», где нет свободы и, следовательно, нет жизни.

Бердяев отрицал коммунизм, считая его духовным рабством, извращенной религией, подчиняющей личность коллективу, лишающей человека духовной свободы. Защищая права и свободу личности, Бердяев как бы готовил ее к абсолютной стойкости перед невиданным еще врагом - тоталитаризмом. «Свободу нельзя ни из чего вывести, в ней можно лишь изначально пребывать», - писал он.

В политике Бердяев часто менял свои взгляды. Приветствовал Февральскую революцию, так как считал ее возмездием. Принципиальный противник коммунизма, в 20-х годах XIX в. подчеркивал положительные последствия Октября, так как он приобщил к активной исторической деятельности новые слои русского народа. В войну видел в СССР спасителя народов. Надеялся на перемены и возвращение на Родину.

Идеи экзистенциализма звучат в творчестве Льва Исааковича Шестова (Шварцмана) (1866–1938). В молодости он прошел через увлечение «левыми» идеями, занимался проблемами экономического и социального положения пролетариата. В дальнейшем (по крайней мере, уже в 1890-е годы) Шестов ушел в мир литературной критики и философской эссеистики. Большая часть эмигрантского периода его жизни (в эмиграции – с 1919 г.) прошла во Франции.

Бердяев был склонен считать, что «основная идея» Шестова заключалась в самой борьбе последнего «против власти общеобязательного» и в отстаивании значения «личной истины», которая есть у каждого человека. В общем плане это, конечно, так: экзистенциальный опыт («личная истина») значил для Шестова неизмеримо больше любых универсальных истин. Но при таком взгляде шестовская позиция утрачивает своеобразие и, в сущности, мало чем отличается от позиции самого Бердяева. Шестов расходился с Бердяевым в самом важном для последнего метафизическом вопросе – вопросе о свободе. Для Шестова учение Бердяева о духовном преодолении необходимости и духовном же созидании «царства свободы» – это не более чем обычный идеализм, причем идеализм как в философском, так и в житейском смысле, т.е. нечто возвышенное, но не жизненное. Бердяевскому тезису о несотворенной свободе Шестов противопоставляет собственное ее понимание. «Вера есть свобода», «свобода приходит не от знания, а от веры...» – подобные утверждения постоянно встречаются в поздних произведениях Шестова.

Именно идея веры-свободы дает основание рассматривать Шестова как религиозно-экзистенциального мыслителя. Критикуя любые попытки умозрительного отношения к Богу (философские и богословские в равной мере), Шестов противопоставляет им исключительно индивидуальный, жизненный (экзистенциальный) и свободный путь веры. Шестовская вера свободна вопреки логике и наперекор ей, вопреки очевидности, вопреки судьбе.

Разоблачая рационализм в его претензиях на универсальность, Шестов «освобождал место вере»: только Бог может, уже не в мысли, а в реальности, «исправить» историю, сделать бывшее не бывшим. То, что абсурдно с точки зрения разума, возможно для Бога, – утверждал Шестов.

экзистенциализм

(от лат. Existentia - существование) философское течение в рус. мысли, возникшее в рамках т. наз. духовного ренессанса 1-й четверти XX в. или "нового религиозного сознания". Его виднейшие представители Бердяев и Л. Шестов, выразившие экзистенциалистские идеи соответственно в работах "Апофеоз беспочвенности" (1905) и "Философия свободы" (1911). Рус. Э. формировался в условиях нарастания в стране общественного и духовного кризиса. Интеллектуально он впитал в себя идеи и настроения мн. отечественных мыслителей от славянофилов до В. С. Соловьева, особенно Достоевского и Толстого. Он стал преемником мировой иррационалистической традиции от Августина и Я. Бёме до Ф. Ницше и Г. Ибсена. Экзистенциальные установки были присущи большинству рус. мыслителей нач. XX в. - Розанову, Флоренскому, Мережковскому, Франку, Булгакову и др. Общие черты Э. в России его религиозная (христианская) окрашенность, персонализм , антирационализм, борьба за свободу и аутентичность (подлинность) человеческого существования, обращенность к трансцендентному, переживание трагизма личного, исторического и вселенского бытия. Вместе с тем по ряду важных пунктов позиции лидеров Э. Бердяева и Шестова существенно отличаются друг от друга. Для Бердяева исходной и определяющей реальностью человеческого существования является свобода, своими корнями уходящая в иррациональную, трансцендентную, предмирную и предбытийственную безосновность. Смысл и судьба человеческого существования - это содержание, направленность и характер реализации личностью присущей ей свободы, поэтому синонимами Э. Бердяева являются выражения "философия свободы" и "христианский персонализм". Эта философия ярко окрашена прямо противоположными настроениями и эмоциями: трагизмом и решимостью совершить "революцию духа", переживаниями одиночества и порывом к всепобеждающей соборности (коммюнотарности), чувством падшести ("болезни") бытия и истории и верой в преображающую и спасительную силу человеческой свободы. Пессимизм и комплекс негативных экзистенциалов связан у Бердяева с идеей объективации, вера, надежда и своеобразный "профетизм" (пророческий характер) его учения с идеей творчества. Личность это ноуменальный центр мироздания, обнаруживаемый через выявление бесконечности и всеобъемлемости духа конкретного человека. Даже трансцендентное (потустороннее) открывается в духе и через дух личности, т. е. имманентно. Однако присущая ей свобода двойственна: она дана человеку и от Бога как просветленная свобода к добру, истине, красоте, вечности, и от Божественного ничто , в к-ром "и свет, и тьма" и к-рое заключает в себе возможность зла, вражды и отпадение от Бога. Фундаментальный акт грехопадения интерпретируется как свободное избрание личностью ложной установки духа, когда он становится сознанием, конструирующим абстракции и объекты, воспринимаемые в качестве материальных первичностей, к-рые порабощают человека. Объективация означает трансформацию духа в бытие, вечности - во временное, субъекта в объект. Однако динамизм человеческого существования, выступающего персонифицированной конкретной свободой, позволяет также свободно совершать радикальную переориентацию, онтологически, тотально преображающую по своему характеру. Суть "персоналистической революции", объявленной Бердяевым, раскрывается им в концепции творчества. С одной стороны, творчество - это высшее проявление свободы, создающей из ничто небывалое, подлинное и ценностное, с другой процесс деобъективации затвердевшего в формах бытия, природы и истории первоначально активного духа. "Творческий акт всегда есть освобождение и преодоление... Творчество по существу есть выход, исход, победа" (Смысл творчества. С. 255). Творчество это откровение "я" Богу и миру, в нем оправдание человека, как бы ответный шаг на его пути к трансцендентному. История в Э. Бердяева предстает и как судьба человека в объективированном времени, и как символическое присвоение метаисторического, именно на грани "объективной истории" и метаистории ("метафизическое") лежит историческое как особая реальность человеческого существования. "Человек находится в историческом, и историческое находится в человеке... Для того чтобы проникнуть в эту тайну "исторического", я должен прежде всего постигнуть это историческое и историю как до глубины мое, как до глубины мою историю, как до глубины мою судьбу. Я должен поставить себя в историческую судьбу и историческую судьбу в свою собственную человеческую глубину" (Смысл истории. С. 14, 15). История, по Бердяеву, созидается в силу разных установок человеческой свободы, духа и воли. Воспринимая историю, мы "конструируем ее в большей зависимости и большей связи с внутренними состояниями нашего сознания, внутренней его широтой и внутренней его глубиной" (Там же. С. 20-21). Вместе с тем история предстает перед нами как развертывание трех мировых эпох божественного откровения. "В первую эпоху изобличается законом грех человека и открывается природная божественная мощь; во вторую эпоху усыновляется человек Богу и открывается избавление от греха; в третью эпоху окончательно открывается божественность творческой человеческой природы и мощь божественная становится мощью человеческой" (Смысл творчества. С. 519). Свобода мысли и антропоцентризм Бердяева позволили ему очертить границы и выявить относительность мн. христианских ценностей (монашество, аскетизм , смирение, святость, спасение и др.) в свете реальностей мировых войн, революций и невиданного роста технической и военной мощи человечества в XX в. Воля к преображению и одухотворению жизни, ее очеловечивание пронизывают все работы позднего Бердяева: "О назначении человека" (1931), "Судьба человека в современном мире" (1934), "Дух и реальность" (1937), "Опыт эсхатологической метафизики" (1947), "Царство Духа и царство Кесаря" (1951). В них проводится идея активности человека и свободного человеческого творчества. В наиболее концентрированной форме идеи христианского Э. Бердяева выражены в его этике. Ход мировой истории в XX в. обнаружил, по Бердяеву, относительность различий между истиной и ложью, добром и злом, были выявлены пределы и вторичность этического, его производность от духа и свободы, в к-рых истина и ложь, добро и зло даны в своем изначально неразличенном виде. Само их различение знак человеческой слабости и греха, и высшие ценности лежат за пределами указанного различения. В своем развитии человечество проходит различные уровни нравственного сознания. Первому соответствует этика закона как исторически необходимая, но становящаяся в итоге этикой обыденности, отчужденного, несвободного и социализированного индивида. Более высокий уровень этика искупления, в рамках к-рой человек пытается избавиться не только от зла, но и от различения добра и зла. Однако внутренним мотивом такой этики является пораженчество и мучительное ощущение, что Бог примет участие в разрешении непосильной для сознания проблемы добра и зла. Эти разновидности этики, как и евангельская этика страдания, аскетизма и любви, в основе своей пассивны, они игнорируют свободу и активность личности. Глубине человеческого существования, по Бердяеву, соответствует этика творчества. Она связана со свободными дарами личности и потому творчески-индивидуальна (но не индивидуалистична). В ней всякий нравственный акт неповторим, связан с выбором и принятием личностью всего бремени свободы и полноты ответственности за судьбу мира и мировой истории. Здесь через свободный дух нравственного творчества личность связана с духом соборности. Подлинно нравственная жизнь должна быть вечным, свободным, огненным творчеством, вечной "юностью и девственностью" духа и свободы. Борьба Бердяева против всех форм тоталитаризма за свободную и творчески активную личность делает его ярким представителем христианского гуманизма в рус. культуре XX в. Экзистенциалистский персонализм Бердяева был по достоинству оценен мн. представителями зап. культуры. По словам Ф. Коплстона, "многие... находят его мысль свежей и стимулирующей... Во всяком случае, для некоторых интерпретация Бердяевым христианской веры, по-видимому, имела целью вызвать большее доверие к христианству... Многие нерусские убедились в том, что его работы открыли для них новые горизонты мысли" (Copleston F. Philosophy in Russia. P. 389). Э. Шестова существенно иной. Ему чужды императивность, профетизм и пафос романтического оптимизма Бердяева. Ирония, скепсис, кажущаяся неуверенность в суждениях создают в его соч. картину неопределенных и даже зыбких реальностей, в к-рых, не ведая их, живет человек и к-рые скрывают за собой мощное усилие обнаружить мир "мгновенных, чудесных и таинственных превращений", где все "одинаково возможно и невозможно" и царит "свобода индивидуального существования", "дерзновение", "творческое усмотрение". Фундаментальная трудность на этом пути, по Шестову, состоит не в болезни бытия, ложно направленной свободе или объективации духа, а во "власти идей", принципиально неправильном, выражающемся в знании отношении к себе и окружающей нас действительности, в самом познании, разуме и логике как тотальных, но одномерных и в итоге несостоятельных способах существования людей. Знание оказывается той непроницаемой оболочкой, под к-рой живет, задыхается и умирает человек. Едва ли не самой страшной темницей духа является философия (мировоззрение), поскольку ей особенно присуща тотальность, претензия дать вечные и всеобъемлющие правила поведения и мышления для человека, законы существования для Вселенной и даже для Бога. И если человеку естественно присуще стремление к чудесному, к свободе, творчеству и подлинности, то вечные и всеобщие истины, так же как и философские системы, не имеют к этому никакого отношения. Поэтому то, что обыкновенные люди ("профаны"), жаждущие истины, могли бы назвать философией, "есть великая и последняя борьба". Столь же чужда знанию, но наполнена жизнеутверждающим и жизнеспасающим смыслом "философия абсурда" для гениев, творцов и людей, попадающих в экстраординарные ситуации трагедии смерти или несчастья: ...рано или поздно каждый человек осужден быть непоправимо несчастным". Здесь рушится логика, а вечные истины становятся неуместными, открывается иная, фундаментальная реальность (точнее, та же реальность предстает как иная), а философия обретает задачу "научить человека жить в неизвестности". Проблематичность, вероятностность и катастрофичность прорыва к "живой истине" и "иному миру" ассоциируется с картиной Страшного суда: "Страшный суд величайшая реальность... на Страшном суде решается, быть или не быть свободе воли, бессмертию души быть или не быть душе. И даже бытие Бога еще, быть может, не решено. И Бог ждет, как каждая... человеческая душа, последнего приговора. Идет великая борьба, борьба между жизнью и смертью, между реальным и идеальным. И мы, люди, даже не подозреваем, что творится во вселенной, и глубоко убеждены, что нам и знать этого не нужно, точно это нас совсем и не касается" (На весах Иова // Соч. М., 1993. Т. 2. С. 153). Одним из первых в философской литературе XX в. Шестов дал специфически экзистенциалистские характеристики тем ситуациям, к-рые К. Ясперс впоследствии назвал пограничными: отчаяние, безнадежность, одиночество, покинутость, ужас и др. В них человек находит себя на грани бытия и ничто, это "положение, из которого нет и абсолютно не может быть никакого выхода" (Начала и концы. Спб., 1905. С. 11-12). Пограничность ситуации обоюдоострая. Ее положительный полюс Шестов описывает в понятиях дерзновения, веры, свободы, вызова, упорства, отчаянной борьбы и т. п. Однако негатив и позитив экзистенциального состояния находятся в нерасторжимом единстве: "...чтобы был великий восторг, нужен великий ужас. И нужно сверхъестественное душевное напряжение, чтобы человек дерзнул противопоставить себя всему миру, всей природе и даже последней самоочевидности". И Бог, и природа ожидают от человека исполнения их "заветнейшего", творческого замысла о человеке такой же, как и они, свободной, чудесной, неисчерпаемой и всевероятной реальности. Осознание внутреннего плюрализма человека ("человек волен так же часто менять свое "мировоззрение", как ботинки или перчатки"), так же как и плюрализм реальностей (человек Бог природа), является главной задачей Шестова. Исключительно сложной в контексте борьбы за открытость, свободу и плюрализм оказалась для него проблема истории, социума и общения. Первые две предстают как области обыденности, насилия и заблуждений в силу приписывания разумом истории (как и всему миру) закономерностей и естественности развития. Межличностные коммуникации осложнены все тем же обыденным, ложным и несвободным способом отношения человека к самому себе и окружающим. Противоречие между живой истиной и общением настолько глубоко, что "человеку приходится выбирать между безусловным одиночеством и истиной, с одной стороны, и общением с ближними и ложью с другой" (Там же. С. 187-188). Выход Шестов искал на путях выработки особого, симпатического и сочувственного понимания, проникновения за слово и мысль человека в то заветное и глубинное, что желает, но, как правило, не может передать человек мыслью и словом. Ведущие мотивы философии Шестова получили отклики в воззрениях различных западноевропейских мыслителей (Г. Марсель, А. Камю, Д. Г. Лоуренс и др.), значительна роль шестовских идей в интенсивном диалоге в рамках рус. духовного ренессанса XX в. между его выдающимися представителями Бердяевым, Булгаковым, Зеньковским и др.

Экзистенциализм – философское течение в русской философии. Его виднейшими представителями были Н. Бердяев и Л. Шестов. Русский экзистенциализм формировался в условиях нарастания в стране общественного и духовного кризиса. Общие черты экзистенциализма в России – его религиозная окрашенность, персонализм, антирационализм, борьба за свободу человеческого существования и т. д.

Бердяев Николай Александрович один из основных представителей русского экзистенциализма. Одной из главных проблем философии Бердяева является проблема существования человека и в связи с этим смысл бытия в целом. Решение этой проблемы может быть только антропоцентрическим, смысл бытия обнаруживается в смысле собственного, человеческого, существования. Существование, наполненное смыслом – это существование в истине, которая достижима человеком на путях спасения или творчества. Творчество, присущая человеку способность к нему, божественна и в этом состоит ее богоподобие.

Субъектом бытия выступает личность как «»качественно своеобразная духовная энергия и духовная активность – центр творческой энергии. Личность, по Бердяеву, - это единство двух природ – Божественной и человеческой. То есть, на этом этапе, субъектом бытия выступает двуединство Бога и человека. Для выражения изменившейся роли личностного духа он использует методологию экзистенциальной философии. Главным субъектом бытия становится дух. Объект – это взаимодействие двух интенций духа: 1) направленность духа на самого себя (интериоризация); направленность на объективный мир (экстериоризация).

Общество, по Бердяеву, представляет господство коллектива, где положение человека опосредовано безличными нормами и законами, отношение человека к человеку определяется через отношение человека к коллективу.

Рассматривая понятие «свобода» он определял ее как ничем не обусловленную творческую мощь, возможность новизны.

Говоря о гносеологии, Бердяев считал, что имеются два рода познания – свободное, необъективированное (вера) и принудительное, объективированное (наука). Высшая общность людей достигается в Боге. Она представляет собой соборность как внутреннее духовное общество людей. Философская антропология имеет основой идею о богоподобии человека и вочеловечивании Бога. Бердяев разделяет летописную, земную и небесную, метаисторию. Рассмотрение смысла истории связано с проблемой исторического времени. Рассматривая время как бесконечное, можно понимать его как бессмысленное. В историософию Бердяев вводится принципиальное положение о конце истории. Но конец истории у него – это преодоление объективации, то есть отчужденности, вражды и безличности. В истории внимание Бердяева привлекают два переломных момента: возникновение христианства и возникновение гуманизма. Христианство внесло в сознание понятие свободы как творческого добра или зла. Гуманистическое направление внесло веру в «самобытные силы» человека.

Шестов Лев Исаакович – один из представителей русского экзистенциализма. Экзистенциальная философия, по Шестову, это философия жизни в сочетании с философией веры или философией абсурда. В центре внимания экзистенциальной философии Шестова находится человек и жизнь человека. В связи с этим главной задачей философии он считал выявление основ этой жизни. У него наблюдается противопоставление «живой жизни» в ее реальной сущности и неких «отвлеченных начал» - абстрактной системы миропорядка и морали, то есть принципов, навязываемых человеку разумом и наукой. Главенствующую роль играет идея упорядоченности мира, действия в нем каких-то «объективных» закономерностей, выступающих «непреодолимыми», сковывая человека. В то же время реальное человеческое существование не подчиняется никаким законам, так как мышление носит спонтанный и иррациональный характер. В центре внимания философии Шестова находится индивидуальное человеческое существование. Путь к личному спасению для человека шестов усматривает в творчестве, а позднее и в религии. Именно Откровение ведет к настоящей истине и свободе.

Философия «русского зарубежья».

Если помыслы русских космистов были устремлены в будущее, а центральной проблемой их философствования была перспектива взаимоотношений человека и Вселенной, то русские экзистенциалисты, наследуя гуманизму Достоевского, озабочены, прежде всего, повседневным, «здесь и сейчас» бытием человека, стремятся решить смысложизненные вопросы, актуальные для каждого. Наиболее видными представителями отечественной экзистенциальной философии начала 20-го века являются Николай Бердяев и Лев Шестов, взгляды которых мы далее вкратце рассмотрим.

Николай Бердяев (1874 – 1948) принадлежит, без сомнения, к числу выдающихся русских религиозных философов, является автором оригинальной философской системы, в центре которой темы свободы, творчества, человеческой личности.

По признанию самого мыслителя, в центре его философствования находится проблема человека, а сама философия выступает «наукой о человеческом существовании».

Главным качеством человека, его важнейшим атрибутом является, по Бердяеву, свобода: «Своеобразие моего философского типа [состоит] прежде всего в том, что я положил в основание философии не бытие, а свободу». Свобода не только атрибут человека, но также и субстанция, сопоставимая с бытием, совечная и бытию, и Богу, т.е. несотворимая. Вывод свободы из подчинения Богу позволяет философу решить проблему теодицеи – оправдания Бога за существующее в мире зло.

Свобода несёт с собой новизну и порождает творчество, которое выступает одной из высших ценностей. Творчество всегда индивидуалистично, личностно. Ориентация на личность, утверждение примата личности перед обществом, коллективом делает Бердяева персоналистом. «Личность – не часть космоса, напротив, космос – часть человеческой личности». «Священно не общество, не государство, не нация, а человек».

Лев Шестов (1866 - 1938) не был систематическим философом, стиль Шестова отличают ироничность, скептицизм и нигилизм, сочетающиеся с предельной искренностью, простотой и богатством слога, афористической манерой изложения. Его философию часто именуют «философией трагедии», «философией абсурда», «философией парадокса». Это, конечно, вполне справедливо, но на наш взгляд более правильно именовать мировоззрение мыслителя «философией невозможного».

Пожалуй, наиболее точно и лаконично суть шестовского мировидения выразил Иисус Христос, когда сказал: «если бы вы имели веру с зерно горчичное и сказали смоковнице сей: «исторгнись и пересадись в море», то она послушалась бы вас» (Лк, 17:6). Но как достичь невозможного? Разумеется, только через движение веры, только с помощью Божией. В Библии сказано: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят» (Мф, 7:7-8). Пусть законы природы и требования морали говорят нам тысячу раз, что то, чего мы хотим, невозможно, но если мы сможем уверовать всем сердцем, то свершится чудо и невозможное воплотится в жизнь.

Главными врагами человека в «борьбе за невозможное», согласно Шестову, являются разум и мораль. Именно против них со всей страстью восстает философ. Истины разума (т.е. истины науки) и морального сознания являются источником тех «очевидностей», которые порабощают человека, которые требует от него смирения и повиновения. И хотя Шестов не особенно распространяется о свободе, но, по сути, вся его философия – это гимн свободе, свободе ничем не ограниченной.

ВЫВОДЫ по 4 вопросу:

1. Русская экзистенциальная философия, представленная Н. Бердяевым и Л. Шестовым, поставила центр внимания темы свободы, творчества, смысла человеческой жизни и истории.

2. Бердяев является крупнейшим русским персоналистом, для него высшей ценностью является не общество, а отдельная личность, а апофеозом ее активности выступают творчество и свобода.

3. Лев Шестов стал автором оригинальной «философии невозможного», в которой свобода становится поистине беспредельной. Главными врагами человека в борьбе за невозможное выступают разум и мораль, и только вера может помочь человеку получить то, что изначально кажется и ему, и всем окружающим невозможным.

Основная литература:

1. Философия: Учебник / Под ред. проф. В.Н. Лавриненко. – М.: Юристъ, 2004. С. 149-168, 334-337.

2. Введение в философию: Учебник для вузов. В 2-х ч. Ч.1.- М.: Политиздат, 1989. С. 204-208, 247-258, 288-293.

3. Философия: Учебник для высших учебных заведений. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1996. С. 106-115, 141-146, 428-431.

4. Киричек А.В. Русская философская мысль XI – начала XX вв. – М.: АГПС, 2009.

Дополнительная литература:

5. Акулинин В.Н. Философия всеединства: от В.С. Соловьева к П.А. Флоренскому. – Новосибирск: Наука, 1990.

6. Бердяев Н.А. Русская идея // Вопросы философии, 1990, № 1, 2.

7. Гиренок Ф.И. Русские космисты. – М.: Знание, 1990.

8. Лосский Н.О. История русской философии. – М.: Высш. шк., 1991.

9. Соловьев В.С. Чтения о богочеловечестве. Духовные основы жизни. Оправдание добра. – Мн.: Харвест, 1999.

10. Циолковский К.Э. Грезы о земле и небе. – Тула, 1986.

11. Шестов Л. Сочинения в 2-х томах. – М.: Наука, 1993.

Тошнота – это суть бытия людей, застрявших «в сутолоке дня». Людей – брошенных на милость чуждой, безжалостной, безотрадной реальности.

Тошнота – это невозможность любви и доверия, это попросту неумение мужчины и женщины понять друг друга.

Тошнота – это та самая «другая сторона отчаяния», по которую лежит Свобода. Но что делать с этой проклятой свободой человеку, осатаневшему от одиночества?..

2. Альбер Камю – «Счастливая смерть»

Ранний роман Альбера Камю «Счастливая смерть», несомненно, заинтересует читателя, потому что таит в себе много загадок. Роман не был опубликован при жизни автора, но именно «Счастливая смерть» открывает творческий диалог Камю с Ницше – диалог, в течение всей жизни служивший для Камю источником вдохновения и писательских открытий. «Счастливая Смерть – нежнейшая проба пера, однако в романе уже отчетливо звучит тема «Постороннего», которая станет впоследствии лейтмотивом творчества французского экзистенциалиста.

3. Фёдор Достоевский – «Записки из подполья»

«Записки из подполья» – увертюра Достоевского к его пятикнижию; в повести нашли свое выражение великие прозрения художника-мыслителя; здесь впервые в русской литературе сформулированы основы философии экзистенциализма. «Записки из подполья» – повесть точно поставленных вопросов и точно найденных интонаций. Боль пронизывает слово героя, оно бьется в стремительных перепадах его настроений, в бесконечных волнениях, в тягостных переживаниях и в неразрешимых тупиках.

Главный герой произведения – чиновник из Петербурга. Он получает наследство, покидает службу, покупает квартиру и, почти перестает из нее выходить. То есть, уходит «в подполье». В вечных вопросах он противопоставляет себя всем остальным, и тем самым, доставляет терзания и мучения и себе и окружающим. Удастся ли отставному чиновнику покинуть свое «подполье», и кто, или что ему в этом поможет?

4. Альберто Моравиа – «Скука»

Одно из самых известных произведений европейского экзистенциализма, которое литературоведы справедливо сравнивают с «Посторонним» Альбера Камю. Скука разъедает лирического героя прославленного романа Моравиа изнутри, лишает его воли к действию и к жизни, способности всерьез любить или ненавидеть. Но она же одновременно отстраняет его от хаоса окружающего мира, помогая избежать многих ошибок и иллюзий. Автор не навязывает нам отношение к персонажу, предлагая самим сделать выводы из прочитанного. Однако морального права на «несходство» с другими писатель за своим героем не замечает.

5. Райнер Мария Рильке – «Записки Мальте Лауридса Бригге»

Райнер Мария Рильке – один из крупнейших поэтов XX столетия, родился в Праге, где провел детство и юность, жил в Берлине, Париже, Швейцарии. Основой своего жизненного восприятия и опыта Р. М. называл русскую культуру. Он дважды побывал в России, был знаком с Львом Толстым и Репиным, переписывался с Борисом Пастернаком и Мариной Цветаевой. Мировую славу поэту принесли его сборники «Книга образов», «Часослов», «Новые стихотворения» и другие. Однако поэзия и проза на равных конкурировали в творчестве Рильке. «Записки Мальте Лауридса Бригге», вошедшие в эту книгу, являются его самым значительным прозаическим произведением. В этом причудливом романе-витраже, описывающем «повседневный ужас» обыденной жизни, Рильке более чем на тридцать лет предвосхитил художественные открытия литературы экзистенциализма.

6. Эрих Фромм – «Бегство от свободы»

Одна из основополагающих работ Эриха Фромма – «Бегство от свободы» – посвящена психологическим аспектам власти, зависимости и обретения личностей независимости.
«Может ли свобода стать бременем, непосильным для человека, чем-то таким, от чего он старается избавиться? Почему для одних свобода – заветная цель, а для других – угроза?».
«Не существует ли – кроме врожденного стремления к свободе – и инстинктивной тяги к подчинению?.. Не является ли подчинение источником некоего скрытого удовлетворения; а если так, то в чем состоит его сущность?»

7. Лев Толстой – «О безумии»

Безумец – это человек, которого не понимают окружающие. Автор поднимает такие важные во все времена вопросы: в чем смысл жизни? Зачем человек приходит в этот мир? Зачем ему вера, что с ней делать? Или его жизнь сводится только к удовлетворению собственных желаний? Необходимо осознавать свою миссию в жизни и стремиться к ее воплощению. Однако времени для этого очень мало. Ведь, жизнь – это короткое мгновение между рождением и смертью.

8. Симона де Бовуар – «Мандарины»

События, описанные в книге, так или иначе, связаны с крушением рожденных в годы Сопротивления надежд французской интеллигенции. Чтобы более полно представить послевоенную эпоху, автор вводит в повествование множество персонажей, главные из которых – писатели левых взглядов Анри Перрон и Робер Дюбрей (их прототипами стали А. Камю и Ж.-П. Сартр). Хотя основную интригу составляет ссора, а затем примирение этих двух незаурядных личностей, важное место в сюжете отведено и Анне, жене Дюбрея – в этом образе легко угадываются черты самой Симоны де Бовуар. Многое из того, о чем писательница поведала в своем лучшем, удостоенном Гонкуровской премии произведении, находит объяснение в женской судьбе как таковой и связано с положением женщины в современном мире.

Роман, в течение нескольких десятилетий считавшийся настольной книгой западных интеллектуалов, становится, наконец, достоянием и русского читателя.

9. Филип Дик – «Помутнение»

«Они всего лишь хотели повеселиться, словно дети, играющие на проезжей части. Одного за другим их давило, калечило, убивало – на глазах у всех, – но они продолжали играть».

Страшная книга.
Великая книга.
Магический реализм?
Хиппи-антиутопия?
Постмодернистская автобиография?
Просто – «Помутнение»...

В полубиографическом романе американский писатель совмещает два жанра: психологию и научную фантастику. Автор описывает жизнь нескольких наркоманов, у одного из которых полностью разрушается психика. Он пытается покончить с собой. Выясняется, что один из «наркоманов» - это спецсотрудник под прикрытием, который пытается выяснить, где и кто производит такой страшный наркотик, который разрушает человека. Для реальности легенды ему самому приходится принимать это загадочное вещество. В результате чего, у полицейского происходит раздвоение личности. Он начинает следить за самим собой и попадает в закрытую клинику, в которой… и производится этот самый наркотик. Удастся ли отважному герою на грани рассудка, выполнить поставленное задание?

10. Сёрен Кьеркегор – «Дневник обольстителя»

В книгу включен роман знаменитого датского философа, теолога и писателя, основателя европейского экзистенциализма, Серена Кьеркегора «Дневник обольстителя», являющийся составной частью его центрального философского труда «Или-или» (1843).
Хроника виртуозного соблазнения юной девушки с шекспировским именем Корделия хитроумным, живущим «эстетической жизнью» обольстителем Йоханнесом, строится как серия «приближений»-«удалений» рефлексирующего эстетика от предмета его искусственной страсти. Дневник и письма главного героя раскрывают идеальную стратегию любовного подчинения, в которой проявляются присущие Йоханнесу ловкость донжуанова, мефистофельское знание человеческой природы и фаустовская склонность к самоанализу.